Девятая мировая

Немощь безрукая/ногая супу налить
не уговаривает — но командует: «Быстро.
Суп уже выстыл. Он выстыл. Мясной, сволочь, выстыл».
Суп заливается. Суп по суровую нить,
так и торчащую из её тулова, пó
скальпель, беспечно забытый врачом по коняшкам
в недрах калеки, по горло, оравшее в тяжком
кавалерийском наскоке заборное ó
мамке родной, заполняет обрубок седьмой —
после Второй Мировой — мировой. Впрочем, место
всё ещё есть — как и в супе второго присеста
есть неожиданность: сладкое мясо самой:
той, что, стреляя навскидку, сначала ноги́
тело лишила, за нею — ещё одной, левой,
следом — руки, а потом — и руки с полудевой,
лучшей наколкой обрубка, включая мозги,
с вязью славянской ДО ГРОБА БЕЗУМНАЯ СТРАСТЬ.
Хочет сестра прожевать до рассыпчатой каши
мясо из супа и кашу скормить, — «Отдубашу»
в три этажа получает; ей хочется впасть
в приступ рыданий, но ласков сплошной инвалид:
увещевает сестричку словами: «Сестричка,
в этой убийце, небось, по ГОПАК на петличке
жареных семечек. Сволочь, не порть аппетит».