Юг

Отрезая по кусочку руку
(ногу — невозможно, ей идти
вместе с непослушной правой к Югу,
с ней брать Юг, её нельзя, в пути
к Югу и на Юг она одна
может дело сделать), «на, на, на,
.
на, пожуй», — втолковывал он смело
рту, в котором расцвела цинга,
не талант, для этой части тела
характерный (голосина), á
вздорный, не ко времени скорбут.
Густопсовым цветом! И маршрут,
.
самый невозможный из несносных,
перевоплощался в Дантов Ад.
«Ешь, дурында рот. О многих вёснах
впереди подумай: ублажат,
если ты поешь и мы дойдём,
а потом вернёмся. Под дождём,
.
рот открыв, стоять и пить дождинки
будем, брат. Глотай же, дурачок».
Рот в ответ просил блокнот, из крынки
молока ручей и ручеёк
изо рта укладывал в строфу.
«Где ты видел молоко тут? Тьфу.
.
Жри, собака. Хватит корчить ваньку».
Псу давал объедки после рта
(пса — нельзя, он тёплая лежанка,
псу рыдать на полюсе; мечта:
Юг осилить, сдохнуть, чтоб на труп,
чтобы хлюпать носом, лёг и скуп
.
был слезой собака пёс). «Полярник
я или зимовщик?» — он себя
поднимал с собаки, и напарник,
пёс, вгрызался в локоть, не терпя
локтя, ибо локоть некрасив,
хуже только ясность перспектив.