Он слово позабыл, что он хотел сказать

Молчащий о и на — футбольный мяч:
его пинают в будни, а в субботу,
когда он почивает и лежач-
краеугольный-камень дела, чьё-то
дыхание над ним корпит, укол
один, второй, не в сердце если — в ляжку,
вколачивает, ибо автогол
и поза мёртвой птички не поблажка,
но недосмотр: не говорить нельзя.
И вот уже им забивают снова
голы в углы и стены, не кося
под сопереживателей, губного
журчания не слыша: йодль, мяч,
им нужен йодль. А в воскресенье — то же:
приходят, колют, «спущенный, толмачь,
в противном — запинаем; дай нам, боже
желание узнать хоть что-нибудь».
А в понедельник, начатый в субботу,
того, кто собирался Млечный Путь
врагу продать, не пнуть нельзя, и поту
проли́то будет! Но молчащий о
желании отдать им наши звёзды
молчит как пень, и как же нелегко
допрашивать, когда одной берёсты
ушёл на это дело белый лес!
Молчащий на допросе, целый чаща
на сто томов порублен!! И Фалес
тебя б уже запинывал просяще!!!
А он забыл слова. Отбили все, —
и он забыл и речь, и номер дела.
И стал ножным мячом. И лишь в слезе
патологоанатома он — тело.