Умял, как мерзавец, рифму
к остывшему слову «котлета»
и думаешь боязливо,
насколько вкусна газета?!
Я только занёс руку,
чтоб написать: «Котлета
сосалась довольно упруго,
как лучшая в мире …!»
как вижу, что рифма пропала,
а под рукóй лишь мулéта…
Мне что же — писать вполнакала?
Пусть люди сосут эстафету?
А если у них аллергия
на палочки для передачи?
Иль, хуже того, ностальгия
по бегу в мешках после чачи?
Конечно, я мог бы, наверно,
им в рот запустить по комете,
но это, боюсь, лицемерно —
надуются гордые йети
(наложат на нас своё вето,
и снéга не будет в России,
а каждому по кастаньету
не выдашь из-зá летаргии).
И как же мне быть, рифмоежка?
Поэма «Котлета» любима:
не выйдет — и что же в кафешках
плясать будут неутолимо?
Народ не получит том десять,
и всё из-за сладкого слова, —
представь, как начнёт куролесить,
отдав за бесценок швартовы!
Поставить пока что «монета»?
Окей, только знаешь ли, детка,
монетки отнюдь не … —
солёные, как табуретки!
Подумай ещё. Что? «Джульетта»?
Откуда ты знаешь, негодник?!
Не сам, а по воле либретто,
а так я совсем не охотник…
Планету сосать очень трудно.
Ей-богу. Я пробовал. Честно.
Сначала весьма беспробудно,
потом — словно падаешь в бездну.
«Ракета»? А что… Дай прикинуть…
Нет, вид совпадает, но запах!
Я б лучше сосал капучино
иль даже настойку на жабах.
Короче, я в нежном припадке:
ты съел — совершенно точно! —
открытие века, мой сладкий;
я знаю, ты это нарочно.
Закрой-ка свой рот, каналья.
Котлеты сосут космонавты,
летая над Предуральем
и прочим разбойным ландшафтом.
Вот — нá тебе пару мигалок,
сгоняй в магазин, только тихо,
купи откровенных сосалок,
грамм сто, в отделе для психов.
Уехал. «Котлета сосалась,
как лучшая в мире …».
Две строчки. Вам кажется, малость,
а я поседел вообще-то! 
