Глаза продрав, как локти на рубахе
(поизносились — не унюхать щей),
всплеснуть руками, перейти на махи,
взлететь повыше, да хоть сам-третей
своих подмышек — чтó мы рядом с лесом, —
забота в семь потов и до беды:
а ну как разноцветье с интересом
вглядится и, храня от простоты,
пообещает заглядение и слéпит
из пыльных недотыкомок людей
и мы с «пошёл ты» перейдём на лепет —
на «здравствуйте», и станет не до щей?
Что если бабы мордой хуже мяса
до выстрела и сочного куска?
А аэспушкин не джондóнн чумазый,
а чучело последнего врага?
Терпеть их без кулачного указа?
Совать в другие дыры и бока?
Без щей звереть? Уж лучше жить безглазо.
И повод — дрянь, и вилами блага.
Продрав на миг, от пестроты ослепнув,
пусть даже не видали ни черта,
прозреем разноцветием молебнов.
Мы бесы. Наше право — темнота. 
