Обнажённые одеваются, спрашивают ножны:
«Где же?»
Вытертые на гранях, клинки никак не сотрут
кровь.
Секундант, кинжал, кивая на траву: «Пойду
утешу».
«Красна трава», — отмахивается шпага и вздёргивает
бровь
лежащему глазами в небе, начищая себя
о тело.
Кинжалы, печально сойдясь, искрят, образуя
дугу, —
и это кстати, затем что мгновенно
повечерело,
лишь только один удивился: «Мама?!», а другой:
«Не солгу,
больно», — признался: искать пропавшие шпажные
ножны
проще. Но пробóй корóток — и секундантам
пора:
новым рукам без шпаг стало несносно
тошно.
И шпаги, обнажены, тоскуют: нет бы
на топорах. 
