За стенкой не бывает разве снега:
там говорят и с места, и с разбега,
захлёбываясь и смолкая вдруг,
вдруг продолжая начатое утром:
часы сказали: «Полночь», и испуг
проходит — говорят, о чём-то мудром,
до «еле слышно», ночь, убавив звук;
отдельные слова достав из уха,
из левого, блокнот вбирает сухо:
«люблю», «и я тебя», «и я люблю»,
а следом рожицы с разинутыми ртами:
хохочут за стеной. Кто б по рублю
(хотя б) давал мне за густой местами,
через страницу, смех? Себя язвлю:
испуг? обида? одиночество? мычанье?
У чувствия, когда их нет, и тщанья,
с которым я пою, — éсть слово? имя есть?
А я пою. Как выключить… досаду (?),
когда они смолкают, эй? Невесть.
Вот и пою. А кто бы смог в усладу
не петь… с тоски? Ну не на стенку ж лезть. 
