Угроза

Перемешались с! И нет бы в темноте
с девицами (с ногами, как у Анны
Петровны Керн, растущими в труде
растительно, по ниточке, так рьяно,
что выпавший из рук неверный мяч
уже в пятнадцать не поднять без мысли
о зрителях подобных незадач,
что словно бы заранее нависли, —
наклоны задирают сзади всё,
коль руки кóротки с такими-то ногами, —
«Аплодисменты? мне?..» — не напасёт
в пятнадцать удивления, а сами
свидетели — ни звука; впрочем, нет:
«Мяч должен падать, ты играй, не мешкай», —
уймут её «…за что?!» из-за газет
и выпадут ребром, орлом и решкой:
мяч выйдет на орбиту с V₁;
продолжит падать; вспомнит про уроки),
какое там: отныне из штанин
«макаров» выпадает — не эклоги, —
с мундирами смешались! И у лиц
прорезались решительные рожи,
и цифры баллистических таблиц
в отместку за «вот это ноги, боже!»
в глазах деревенеют, и медаль
«За взятие во что бы то ни стало
чего-нибудь, что не моя печаль:
сказали — взял, там было много сала»
не испещряет разве галифе,
и Гутенберг сосёт — не он, но бéрцы
печатают, и аутодафе
вернут, вернут (палач Большое Сердце
свирепство дров костровых умалит:
«Сухие милуют, сухих одну вязанку…»).
Я нам грозил стихами. «Лишь пиит!» —
смеялись и палили по из танка.