Словесный вечер замирал на слове
«вы так и не уйдёте?»: головой
кивала и мурлыкать «Птицелова»
переставала, становилась той,
которая стучится и с батоном,
и с молоком в руках перемолчит
любого, и моё «но мы не тонем?»
через минуту, две, четыре вид
её преображало: что нам делать,
отваживалась сообщить, и я,
глотая воздух, неуклюже пелядь
не повторял — бы́л рыбою: снуя,
распространялся вглубь и на диване,
на самом дальнем, около стены
на заревой румяный в первой рани
восток, читал, как, льдом огорчены,
зимою огорошены, глазищи
заводят рыбы; только молоко
(«согрела!») выпью, («свежий!») хлеб подчищу —
и выясню, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ; «в го?» —
обычно отвечает; и играем;
но мне вставать; «мы быстро»; и поёт;
потом всё замирает — несгораем
вопрос «вам не пора?» как «ловкий» ход.
…И отмирал: я засыпал, со стула
пытался падать, чтоб найти ночлег;
баюкала она: про дождь тянула, —
хотя был снег, у нас всегда тут снег. 
