Невыносимо

Тохтамыш везде, и стройный топот
возле двери, ласковый звонок
в дверь, и в дверь утробистый пинок,
дверь крушащий, как разумный довод
дверь открыть и лечь с лицом усталым
на пол всякий сносит без гнутья.
Преподобный Рáдонежский, á?
Всяк глотает и лежит навалом
без четвертования и нá кол
посажéнья, выдавленных глаз
без — и с безразличием приказ
«шею — под колено, чтоб заплакал»
исполняет. Общежитье это,
преподобный Радонежский, без
воли и любви — само эксцесс:
лужа под одним желта, согрета,
и кровавы кулаки другого.
Преподобный Радонежский, эй,
да не удовольствуйтесь ничьей,
невидаль содеять дайте слово:
предреките нам, нет, не победу,
а непораженье — если мы,
перестанем гнуться; и зимы
не сулите им — зима воспета.