Дети капитана органов

А, это прескучнейшая история,
история, которую со сна,
да с придыханьем, да ещё матёрее
историю, разбуженный стемна
отбарабанит: в органах… на органы
палáчил досточтимый капитан,
отец детей (которые проморганы,
и их бы покромсать и в чемодан,
и на вокзале бросить, чтобы публика,
схватив и в скорый забежав, его
в Совгавань оттащила, дырку бублика
тогда отыщет, а не вещество,
Порфирий, но урежем же эмоции —
успеем поквитаться); про детей:
у капитана — двое в равной порции
немыслимо любимых; чем седей
он становился, тем взрослее девочка
и мальчик становились, и, увы,
однажды они выросли, и Севочка
и капитан на тонкий лёд Москвы,
реки державной, вышли в настроении
увидеть перст судьбы, сиречь фольгу
ледовую испробовать, и менее
всего хотелось Севочке «смогу
помочь, держись, — сулить отцу спасение, —
я вытащу», и Севочка уполз
(ну да, ну да, мрут мухи, а не чтение),
сказав: «палач», сказав: «гуманных польз
от душегубства этого немерено,
и мне бы для надёжности тебя
достать и пульс пощупать, но утеряно
мгновение, ты дохл, ты, кипя
рекой державной, ласты склеил, папочка»,
сказав: «гуманных способов не, не,
ох, не бывает»; Неточка же, лампочка
папулечкина, Севочку вполне
могла бы сдать, узнав от брата страшное,
услышав на прямой вопрос «о да»,
но, выбрав нож — владела! — в рукопашную
пошла. Тощища. Мухи. Как всегда.