R. A.
Какой красивый почерк у сестры.
Её сестра прислала мне открытку.
Её сестра мне пишет, что остры
карандаши, которыми навскидку
три сотни, шестьдесят и шесть листов
её сестра изрисовала мною
с зашитым ртом, c глазами всех сортов:
«пустые и холодные с глазною
неповторимой впадиной: пуста —
но не пуста ведь, вот зрачок, вот склера»,
ей, написавшей, кажутся Христа
достойными: «глазами изувера,
который в человека на кресте,
истыкав его прежде, совал пальцы».
С карандашами, впрочем, в остроте
соперничает «глупость: вам, скитальцу,
как говорит сестра, не до того,
чтобы писать, тем паче — объявиться;
всему свой срок, перечит существо
прозрачное тоскующее, псицей
кричащее: “Опять не принесли?”
на почтальона. Сущая же прихоть
отчаяние это. Вам ужли
не до того? так трудно начирикать
“пошла ты на”?» «Ну а всего острей, —
её сестра мне пишет, — чувство страха,
что вы уже не плачете о ней.
“Не плачет больше”, — мне сказала птаха».
