Отсвет

Придя, она теснится в темноте,
и та теснит её к тугому стулу,
а тот теснит её, пока не сдуло
последний свет: она — никто в нигде.
.
До сумерек придя, она поёт.
Я слышу, Ррритка, говорю себе я.
Затем она теснится, чуть робея, —
слова «ну, напиши меня — черёд
.
писать ничто-меня в нигде пришёл»
ещё до крови режут чувство ритма,
пока теснится свет снаружи зримо,
а в темноте — терпимо: «Ты, щегол?»
.
И «напиши» из темноты звучит,
щебечет с лёгким кашлем от уколов —
у ничего-в-нигде в груди глаголов
тьма тем, но лишь один ненарочит;
.
любовный, что ли, он? я и не зна…
Писать? я напишу, но ухватиться
мне не за что: была б хотя б ключица —
я исстрочил бы пёрышком стемна
.
манжет весь, полушария все, но
ты — совершенно чёрное же тело,
сказал я темноте — и оголтело
принялся рифмовать «грудь» и «темно»:
.
Се грудь? — «Се грудь». — Коснусь её? — «Потом», —
шептала темнота, в которой что-то
затеплилось, и отсвет цвета мёда
водил рукой, поскрипывал пером.