В каноне покаяния нет слов
для передачи носовых течений
и полусмерти после шомполов,
и полусмерти из-за истончений
из-за диетстола, есть «мой палач,
добрейшее вам утро (полдень, ночка)»,
и строевая выправка, и вскачь-
шагистика, походка без сучочка-
задоринки, не на носилках жé
из пыточной и в пыточную мчаться,
а немочи, когда палач, уже
колено расколов за шаг с прохладцей,
дробит второе, нету в нём — как нет
в нём не по тексту искренних признаний:
накрашен, бальзамирован, одет
на лобном месте в крик: «Пассионарий
какой я, *ля! — срываться суждено.
Предписано орать: — Дрочу и в носе
без устали копаюсь. Но одно
простить нельзя: к царю-отцу отнёсся,
сказав, что он не очень-то одет,
коварно, как не наш», а вариантов,
что, может, был в исподнем, тоже нет —
как нету на кальсонах аксельбантов
1 Комментарии
для передачи носовых течений
и полусмерти после шомполов,
и полусмерти из-за истончений
из-за диетстола, есть «мой палач,
добрейшее вам утро (полдень, ночка)»,
и строевая выправка, и вскачь-
шагистика, походка без сучочка-
задоринки, не на носилках жé
из пыточной и в пыточную мчаться,
а немочи, когда палач, уже
колено расколов за шаг с прохладцей,
дробит второе, нету в нём — как нет
в нём не по тексту искренних признаний:
накрашен, бальзамирован, одет
на лобном месте в крик: «Пассионарий
какой я, *ля! — срываться суждено.
Предписано орать: — Дрочу и в носе
без устали копаюсь. Но одно
простить нельзя: к царю-отцу отнёсся,
сказав, что он не очень-то одет,
коварно, как не наш», а вариантов,
что, может, был в исподнем, тоже нет —
как нету на кальсонах аксельбантов
