Свой брат олигофрен

В вагон, в котором езжу на натуру,
которую простым карандашом
в тетрадку заношу словами «смуры»,
«капустные поля», «зимой», «ничком»,
«лежат», «под снегом», «снéга была бездна»…
.
так вот, в вагон, в который я зашёл
в четырнадцатом годе, что любезно
нам выделил войну, а та отёл
и опорос любезно раскрутила,
покойников рожая чище мам,
и мы рукоплескали, и грузила
переплавляли в пули, и к томам
«майнкампфа», «прямойречи», «сочинений»
в посылках, отправляемых на фронт,
валили щедрой правой-левой с пеней
«всяк выживший нам застит горизонт»…
.
короче говоря, в моём вагоне
лечебной электрички за Можай
хохочут — все, все виды шелупони,
все нары, весь «столыпин», всяк лишай
на теле и асфальте пепелища-
кровинки, все сидячие места,
все полки для шмотья, вся теснотища,
повисшая в проходах за Христа,
подвинься, сука, рядом тоже люди,
хохочут непрерывно, без конца, —
ведь сказано же: «В вóйны хохот в чуде
был уличён не раз и ружьеца
семьшесятдва мэмэ им. Драгунова
не просто стóит — бьёт его, как чмо».
Лишь брат олигофрен рыдает снова,
опять забьют — и замолчит само.