Он водит

Я в каске, потому что тут один
пообещал и ножкой, сокол, об пол,
и хохотнул о том, что нет толщин
на теле человечка для мужчин
в жандармских сапогах: «Один ухлопал
.
тут одного с удара одного,
и в песне “на лечение в больничку”
нет смысла ни малейшего, мертво
взыскующее правды существо, —
Иегудил вломил, шопен музычку
.
слабáл на духовом, и — ха-ха-ха.
А ведь ещё ефрейтор, что же дальше»…
Ночь русская прозрачна и тиха:
стон сменится молчком, а требуха
полезет изо всякого, и в фарше
.
отчётлив будет и сапог, и зуб,
рык: «Я вожу, попрятались, бараны»
речь похоронит: стаду будет люб
разнообразный рёв, и тот неглуп,
кто блеянием умалит боль/раны,
.
ежовым быть ему, и тот ежов,
который одной левой пёсьей лапкой
овечку расчленит на «хорошо»,
заделается берией ужо,
ужо она содеет каску хлябкой.