Господи, малые, что палят
если б в бутылки в полях под Псковом —
по человечкам (во сне телят
видящим в гладящем колосковом
месте у леса у хаты под
светом, который не стережёт
.
тени, и те, удлинившись, в тьму,
леса, не дав охватить руками, —
за день сдружились, а посему
надо б обняться, уткнуться, — сами,
сами уходят, их не зовёт
мама теней удлиниться под
.
крышу), такими урождены,
Господибоже, да хоть под Псковом
уж не Тобой ли! Без сердца и́
без островка в недоноске новом,
Господи, разве была нужда…
Ну а АК дали мы им, м-да…
.
Выродкам, нам обнуленье чувств
свойственно, Господи. Ну же, Боже,
вспомни-ка, что изо всех искусств
нам душегубство — курорт по коже,
ближе кина, домина, вина:
приговори малых сих сполна
.
жертвам платить, не в чужих — своих
чад, домочадцев паля бессрочно
без выходных, пока жив: утих
на ночь, очнулся, и снова, точно
день и движенье заело, пли,
мазали пули, да вновь легли.
если б в бутылки в полях под Псковом —
по человечкам (во сне телят
видящим в гладящем колосковом
месте у леса у хаты под
светом, который не стережёт
.
тени, и те, удлинившись, в тьму,
леса, не дав охватить руками, —
за день сдружились, а посему
надо б обняться, уткнуться, — сами,
сами уходят, их не зовёт
мама теней удлиниться под
.
крышу), такими урождены,
Господибоже, да хоть под Псковом
уж не Тобой ли! Без сердца и́
без островка в недоноске новом,
Господи, разве была нужда…
Ну а АК дали мы им, м-да…
.
Выродкам, нам обнуленье чувств
свойственно, Господи. Ну же, Боже,
вспомни-ка, что изо всех искусств
нам душегубство — курорт по коже,
ближе кина, домина, вина:
приговори малых сих сполна
.
жертвам платить, не в чужих — своих
чад, домочадцев паля бессрочно
без выходных, пока жив: утих
на ночь, очнулся, и снова, точно
день и движенье заело, пли,
мазали пули, да вновь легли.