Живая вода

Языками ль, старым ли колёсным
следом лес ведёт за руку к логу,
где ключи такие, что и блёснам
обещают рыбью бойкость. Слогу
никакому сделаю примочку, —
и очнётся? и откроет уши?
Кажется, орешник заморочку
с мёртвою водой по пояс, лужей,
подсказал брать в лоб, с разливом слиться,
может быть, до пояса раздеться
и «проплыть, а не брести, девица»,
и «не тру́сить, не длинней Суэца».
Звóнок же орешниковый говор,
убеждает по-мальчишьи резко:
«Мёртвая вода прощает гонор,
а живая топит — и без плеска».
Наглотайся то есть первым долгом
мёртвой. Наглотался и по следу
цирковому шёл: сосновым шёлком
пенни-фартинг? уницикл? «еду!» —
счáстливо крича, катил когда-то.
Я спешу за ним, спустя эоны,
в тридевятый лог, где непочаты
вóды барда, где они исконны.