Ну наконец-то

Когда б для убиения лишь луки
с запасом стрел на выстрел и другой
насилу дозволялись; юбка/брюки,
толстовка, шляпа сверзившихся в бой
из пасторали пропускали стрелы
в бедро, живот, затылок или лоб,
а о забрале, если вы так зрелы,
что вышли, полный несусветных злоб,
стрельнуть посмертно в скользкого Дантеса,
стрельнуть в Мюрата при Бородине
(а он в ответ, а вы в головореза
другой стрелой, и он второй вдвойне
прицельнее, и вы, увы, убиты),
и думать не моги́: увы, нельзя,
(а в шляпе не хотите ли? кульбиты
при тонком фетре — выход: вас, разя
стрелой, другой, сверкая блеском крика:
«Сейчас падёшь!», почти убили, но —
вы делаете трюк, и лишь толика
от смерти остаётся: ожжено
не сердце, но — подумаешь! — колено!).
.
И вот вы получили в глаз стрелой.
И вам вдруг так печально, ибо тлена
не ждали вы, зачем вам тлен гнилой…
И вы с пронзённым глазом пред кончиной
стоите перед камерами и
витийствуете, смерть назвав скотинной,
безумием в отсутствие любви.