Хороводить в белом городе
разноцветней, чем в цветном:
в час, когда туман на вороте
повисает галуном,
по проспектам бегать волосы
поднимаются торчком —
за тенями длятся полосы,
проведённые виском,
огневые, в цвет заклания —
кровь у каждого своя:
нарываются на здания,
на кремлёвские края;
красят алыми квадратами
пергидролевым вихром
стены, взятые бригадою
с продырявленным нутром;
лужа станет аметистовой —
вожаку разбили нос, —
замороженного выставят,
с позывным «Не Дед Мороз»,
но и этот ляжет в кри́кете
в заспанной прострел-траве:
солнце в перископ навыкате
выжелтит его молве;
у асфальта счёты с печенью:
без цирроза забурел;
дождик, склонный к обесцвеченью,
вызрел в охре — артобстрел.
В красном, синем, да хоть в сепии
что за ропот и резня…
Город, тонущий во жребии,
да блеснёт в тебе мазня. 
