Моголь взбивался и полагал, что живое
есть неживое, а неживое — как есть
то же живое, но предпочло предпочесть
быть до поры неживым: «Как в колхозе зимою,
осенью, летом, весною: впадают невесть
как в летаргический, чуть отплясав с Костромою.
И разорвав её трактором… Что необычно! —
Моголь взвивался: — Воскреснут попить-погулять
вместе с осотом — и на полати опять.
Чичиков, мёртвых будильник, пружинный, но зычный,
будит колхозников: “А не хотите ль продать?” —
а не хотят — перекур, выходные, больничный.
Вот лебеда уродится, тогда и…» И Моголь
преисполнялся готовностью и выпивал
третий, замышленный, том: поддавал наповал,
только б читали потом. И зачитанный Гоголь —
моголя вкруг тома-2 рыжеватый овал —
рядом, стихая, лежал: искалеченный щёголь*. 
* Щёголь — это ещё и птица :-): семейство ржанковых, длинный нос, пёстрое оперение.
