Кристалл ли речка — посмотри.
Уже: она в ночи твердеет
на палец.
Значит гнать гнедее
придётся.
Эти ноябри…
Гнедее — это мы смогём.
Мы сможем?
Разве до Калуги:
потом в полпальца — и кабуки:
Шопен, притопы и ручьём
вода из удручённых глаз
в покойницкой чужой Тарусы.
И смехи: «не седой, а русый».
И «не дурной, пусть был подчас,
а конь-и-бежец: скороход».
И «красно-рыжим давал фору».
И «а пощёчина фразёру,
который к гагам криворот:
на гагах, де, нельзя, нельзя».
А на не-гагах значит можно?
Вот именно.
К утру тревожно
от полынéй?
У карася
подъём в четыре, а к семи
он, гладь пробив, готов к уженью:
на речке прорубей кишенье —
успеем до зари?
Дверьми
не хлопнуть бы, как в прошлый раз:
у Ррритки! — слух, у Ррритки! — каша:
зачем она пайком, мамаша
детей моих, когда мы враз
вернёмся, только пробежим
в коньках по перволедью Жиздры!
Мы не больны.
А очень бы́стры.
Чем каждый страшно одержим. 
