1
Когда ветрá уже привычны и
в Б заберут, чтоб в В вас получили,
умеющий подлаживать шаги
к побежке урагана, штиля или
умеренного встречного тогда,
когда так надо в А, а в В не надо,
в один прекрасный день увидит А,
а если нет — тяжёлая утрата
сплотит народ-ходок, и в языке
родится подобающее слово:
uluka*. Пояснят в В. Волочке:
вихляет, перебрав белоголовой,
2
оставив женщину, с которой умереть
не страшно будет, может, и не слишком
мучительно, Москвы толкучей средь,
там, за спиной, готовой к передвижке
текучих толп, увязших в них домов,
чтоб перестать кричать: «Ты где, да где ж ты?»,
наедине с «он самый, но таков,
чтоможетзаболетьпрошуутешьте».
Оставив всё равно — затем что пьян,
вдруг помешавшись на одном затылке,
и верит: догоню — не bakku-shan**,
а сердце — нате, и беда по жилкам.
3
Но не догонит: прежде на руке
повиснет та, с которой наш эксцентрик
готов того, вплетая в шепотке
«любимый», «наконец-то» и «не shmendrick***». 
* Uluka (мамбве) — идущий так, словно его несёт попутный ветер.
** Bakku-shan (бакку-сян; японский) — девушка красивая сзади, дурнушка спереди.
*** Shmendrick (идиш) — робкое, глупое ничтожество.
