Свои же, чтобы не страдал в дороге,
и не чужие — только б был в пути,
отравят на отвальной суп пити́, —
и вас уж нет, но как вертлявы ноги.
.
Товарищ Бодрийяр! Вдоль Транссибирки
вуэльта многовечна и верна:
велосипедов энная волна
придёт, но лишь влюблённая башкирка
.
попросится на раму, чтобы, «милый,
отсюда в елисейские поля
свалить и поскорее», как, пыля,
накатит эн-плюс-третья, за могилой
.
такой же братской, но из предыдущих,
несясь, «куда ты, барин, погоди»,
а там и эн-плюс-энная, поди,
причешет, не заставит ещё сущих
.
ждать с хлебом-солью сладкогубых мёртвых
для возложенья лютиков в венках
и переодеванья впопыхах
вожатая в желтушное. Как в ордах,
.
товарищ Бодрийяр, всё вами славно
устроено. Как щупать тех легко,
которые не сивко и серко,
не в мокрой майке гоночного фавна,
.
но слабнут, что ли, в пользу потихоньку:
не торопясь дотронуться, в глазах
увидеть ничего, тогда и страх
на раму сесть ни Галию́, ни Тоньку
.
не обуяет, станет идефиксом
желание вот так же велодуть,
когда, став проституткою, ничуть
блаженнее не станешь. Велостиксом
.
без тени тени подминать дорогу,
отведав на отвальной суп пити́
с затравкой, не сбивающей с пути, —
вот это участь на любую ногу. 
