Почему-то июньский (из Витгенштейна)

Коробочку открыл, а в ней — конец:
он выглядит, как хрущ-нехрущ. Июньский
жучила — á леса уже в багрец
и золото одеты; по-пластунски
уже по октябрю спешат грибы
(а я их по-каковски собираю? —
квадратно-гнездовой рукой, абы́
ни шляпки не прошляпить); уж о рае
задумался в молочных водах всяк
живущий в них, уж по утрам студёных;
уже смельчак русак (он не беляк
пока ещё) с руки берёт в батонах
(помягче, не французских) тёплый хлеб
(предпочитая, впрочем, банный веник
из прутиков берёзовых); ослеп
уже я, что ли, к ночи деревенек
совсем не замечая: захожу
и пристаю к трёхстенкам: «Мой — который?..»
Три месяца сверх срока. Терпежу
откуда столько в Боговой конторе…