С. М. Воздушнову
Нога длинна; каблук изряден;
глаза в оправе в пол-Земли
в исканиях двух виноградин —
Земли с Луною — в феврали,
сломавшись, обратились: очи
клюёт снегирь, китайки друг,
им зябко очень, но морочат
очки пернатое, и стук
напрасен; в говорящей шапке
лишь трепет марсохода «Дух»:
«Ты как? Сумели ли оляпки
спастись, когда Воронеж вспух
и взмыл? Нет, снегири любимы,
но им неведомы нырки.
Кружат ли рядом серафимы?
А если и кружат — солги…»;
запас родного кислорода
в полётных лёгких на нуле —
но держится, но с небосвода,
пусть и в единственном числе
(какой из «Духа» муж, ну что ты),
сойдёт (сойду! как не сойти…):
пыль отряхнётся от полёта
и скучится вокруг шести
заветных чернозёмных соток,
и — пригодятся каблуки.
Так трепыхайся же! Корóток
век дев, в отличье от ноги.