Когда Гюзель закрывает дверь,
в слове «Милан» появляются смыслы,
падает левая, правая кисло
водит зачем-то по ниткам Вислы
(в поисках Одера?), дребедень «верь»
капает с нижней губы на карту,
русла сухие вбирают её,
Одер находится, левой бритьё
всё же возможно, под правой шмотьё,
не уступая, не рвётся в плацкарту
ящика для перевозки вещей,
Одер — тупик, из него на колёсах,
левая машет оставленным плёсам,
правая, бросив весло, тепловозам
машет «постой, паровоз» и лещей —
а улыбаться? — подносит, и левой
стыдно за правую: нет тумакам;
правая не без обиды: он сам,
ты посмотри на него: по глазам
видно же: занят другою проблемой;
падает правая: с левой ноги!
левая хочет! у левой — вопросы:
если закрыты глаза — это слёзы?
это она? это те же берёзы?
и никакого Милана с тоски?