Когда могла (а не когда хотела:
всегда хотела — не всегда могла),
я прятала его с собой: у тела,
под юбками, и, будто тяжела,
сидела, развалившись, с постной миной
и окриком «ни звука», коли дочь,
зайдя, копалась в комнате, а милый,
кукушки недослышав, выпал в ночь,
и постное давалось хуже крика.
Когда он мог (и было безъязыко:
а он мычал, узнав, что я одна),
то набегал тотчáс, и я на лыко
во сне шла, не проснувшись, дотемна,
чуть свет и в полдень шла в потачке лону
опять быть с ним, покуда он со мной:
блудница с ни́м я, с ним — из Вавилона,
я набегала новою волной,
чтоб и не думал спать сегодня где-то.
И, было, шла на зов полуодетой. 
