…Одна лишь из упавших не хотела
из перечня имён — да и в окно.
Чего хотела? Слова «оробело»:
«Смущённо заглянули б и, чудно
попев, попили б вместе с вами чаю…
И без цветов, я и сама — цветы…
И сожалений без — я умягчаю
юдóль и нежеланье: полбеды —
шагнуть в окно, когда вы были подле…»
В слезах летела, слово на губах
«меня не выделяй, себя оподли»
топорщилось, распарывая страх.
…И всё равно Земля ещё вращалась,
а вновь открывший книжку находил
идиллию per se: герой, казалось,
в своей стихии: высота, без крыл
полёт параболический — и смятка;
всё — по веленью строчки, столько раз
с желанием, сколь читано: «Нехватка
шагнувшего в окно, а ну — укрась
щеку слезою!» Падал человечек,
протагонист строки, за ним другой
улыбчиво летел, хребет словечек —
имён, прозваний, адресов толпой —
теснился на асфальте разворота
того, где мне приспичило вас вдрызг,
а вам — прочесть и взвыть от недолёта:
«До “М” моей — Москва, а также риск,
что сочинитель книжки пьёт как лошадь!»
(Ну-ну; ага: и щурящий глаза
сары́ч из тропосферы обезножить
любого может, всякий — колбаса.) 
