когда дурак так делает».

Шут открывает рот для монолога
о крепкой — для двоих вполне — пеньке;
глумцу неловко — зрелище убого:
ломаются в поклонах и в крючке
на мраморе подножном мрут от смеха;
не произнёс ни слова, лишь зачин,
название доклада: «Для успеха
повешенья пенькового один —
прекрасно-хорошо, но двое лучше.
Не трое — двое: государь-с и я», —
а присные, как половые лужи:
разлились, обдают; у сволочья
всегда так: государь-с упал в припадке —
и эти тоже; государь-с орёт:
«На мясо краснослова» — эти кратки:
шута на тушу взрежут наперёд,
заране, накануне, до доклада
и бесноватости государя-с;
глумец кривится: если сволочь рада,
когда рад государь-с, то я… то я —
последнее г-но, а не ломака;
и достаёт пеньковую петлю́,
и лезет в пéтлю, и кричит из мрака:
«Крепка!» и слышит: «Как же я люблю,