В пространство входят гопники, семь штук,
держа себя в руках, пока тут чтится
толстовщина, ладонями на лица
полёгшая, и общий сердца стук
перебивает бряканье колёс,
хотя они истошно бьют чечётку.
И просят в лицах, как со сцены, чётко
и громко, перекрикивая своз
и общий пульс, им донести, куда
чучмекские болельщики «Динамы»,
воткнув в бока трёх штук ножи, незнамо
как подевались (ибо поезда,
и электрички, в частности, бегут
так быстро, что наружу нету смысла
выпархивать стрекозьим коромыслом,
зато придётся выпасть. И — капут).
И едущим ножи в своих боках
показывают, только бы беседой
увлечь, разговорить, ужели в этой…
в кабинке машинистика, ах, ах?
«Вагон-то, сука, первый, разве нет?»
Но бередит предъявленное мясо,
и пассажиры в нечто из триаса
перерастают, а урлá — в паштет.
1 Комментарии
держа себя в руках, пока тут чтится
толстовщина, ладонями на лица
полёгшая, и общий сердца стук
перебивает бряканье колёс,
хотя они истошно бьют чечётку.
И просят в лицах, как со сцены, чётко
и громко, перекрикивая своз
и общий пульс, им донести, куда
чучмекские болельщики «Динамы»,
воткнув в бока трёх штук ножи, незнамо
как подевались (ибо поезда,
и электрички, в частности, бегут
так быстро, что наружу нету смысла
выпархивать стрекозьим коромыслом,
зато придётся выпасть. И — капут).
И едущим ножи в своих боках
показывают, только бы беседой
увлечь, разговорить, ужели в этой…
в кабинке машинистика, ах, ах?
«Вагон-то, сука, первый, разве нет?»
Но бередит предъявленное мясо,
и пассажиры в нечто из триаса
перерастают, а урлá — в паштет.
