В солдатиков

Войну, забаву, хиханьки, игрушку,
оскаленную куклу для извода
живого и живых ни за понюшку,
взведя до концевого оборота
(когда из куклы вслед за смрадом, матом
роняются десантоавтоматы,
потом — ручной закат, и вот с закатом
вываливается то, чем богаты:
катюши, перекрашенные в грады,
и делают рукасто то, что можем:
руины и покойников, надсады
не зная, пока доки есть по коже,
пока есть мастера по абажурам,
грудей и спин оторванных навалом,
сидят и шьют ударно, нет — понуро
сидят, не шьют [а лица, по анналам,
не для изящных, вот же, абажуров];
и, наконец, когда руины в трупах
и трупам не смешно от каламбуров
про РПГ в руках, нет трупов глупых,
тридцатьчетвёрки падают из зева
и прутся напролом, и кто-то, к счастью,
их отправляет сонмами налево,
на атом телевизора к причастью
и атом нержавейки к упокою
их разбирая), карла на свободу
пускает некротической рукою, —
и отроки, солдатики, что сроду
не целовали барышень, насмарку
идут, идут, идут. Сегодня сколько? —
А кто бы их считал, а кровь немарка,
не то что апельсиновая долька.

1 Комментарии