Светлые люди, они представляют, а не
за арматуру берутся и делают дело:
всякое утро, пока есть завод, в тишине
(дышат ли? — в холоде пáрит из ртов загустело)
вдруг высыпают в одеждах картины во двор
и мурмурируют, разогреваются, тáк как
им бесконечно стоять на руках вперекор
времени, или лежать на снегу весь остаток
сил и здоровья, а то и в шпагате висеть
в ливневом воздухе, в воздухе солнечном, люто
жгущем, когда ты раздет до пупа, или впредь
до окончанья картины не ведать уюта
нашего времени, ибо распят на кресте,
а не зарезан в дверях роковым наркопетом, —
.
и принимают потешные позы, и те
стрóги на редкость, и сам Караваджо «жиллетом»
не угрожал бы натурщикам, в губы и лбы
их лобызал бы, — раз стынут на месте бетоном.
Завтра картина «Гранаты не жалко, абы
карлы не стало». Уже трепещу камертоном.
за арматуру берутся и делают дело:
всякое утро, пока есть завод, в тишине
(дышат ли? — в холоде пáрит из ртов загустело)
вдруг высыпают в одеждах картины во двор
и мурмурируют, разогреваются, тáк как
им бесконечно стоять на руках вперекор
времени, или лежать на снегу весь остаток
сил и здоровья, а то и в шпагате висеть
в ливневом воздухе, в воздухе солнечном, люто
жгущем, когда ты раздет до пупа, или впредь
до окончанья картины не ведать уюта
нашего времени, ибо распят на кресте,
а не зарезан в дверях роковым наркопетом, —
.
и принимают потешные позы, и те
стрóги на редкость, и сам Караваджо «жиллетом»
не угрожал бы натурщикам, в губы и лбы
их лобызал бы, — раз стынут на месте бетоном.
Завтра картина «Гранаты не жалко, абы
карлы не стало». Уже трепещу камертоном.
