Тишина и война, мир и шум,
ты, усмешкой подёрнувшись, входишь:
«Что у нас? снова сшибка? лукум?
Предпочла бы скворечье побоищ…»
Оглянись — и не будешь любим,
на лице не останется меток, —
беспроглядный сосед-побратим,
без заскоков, и чай напоследок.
Обернись — и глаза не унять,
режут ножницами, только толку:
фон откромсан, но по рукоять
не в тебе она бурно, подолгу.
Обратись — и пойми наконец,
сколь жива и нужна та, что метит
пусть в висок, потому что гордец,
но губами в смятенном отсвете.
Не успел оглянуться — и вот:
то ли вечер ещё, то ли утро,
одеяло тебя не берёт,
Кама плещет, прочитана сутра. 
