Мурочке И.
Долгая, как я не знаю что —
как… поцелуй на лестнице! —
вытянулась по бережку́ сна до
острого дна полумесяца:
руки, протяжные, как шёпот «нет»,
жнутся серпом спутника,
срезаны кисти, запястья вслед
валятся в сноп искусника, —
ночь и окно, квадрат и ни зги,
пишут тебя и комнату,
вертят недвижимым мастерски:
кажется, ты разомкнута!
Ток собирается лавой в ноге —
и отсечённой не терпится:
на простыне по ракетной дуге
чертят себя заусеницы, —
хлóпок свербит, и ты сходишься вновь,
слитная, без всякой дробности,
а на стене наливается кровь
угольной лунной проворности;
всей пятернёй в пригорок и под
ночь оттесняет. Натурщица,
снится ль тебе лестничный ход,
губы влажнеют иль сушатся?..
Лунный июнь в фазе «расту!»,
лето нездешней выпечки,
я устремляю окно на звезду
и удаляюсь на цыпочках. 
