Вот безымянная… вот та, что умереть
до срока испугалась прошлым летом,
однажды заглянув ко мне, но впредь
горела развесёлым, гордым светом
«и даже не побаиваюсь, нет!»,
хотя прокашляла блаженной, но всю осень,
и разгорелась сразу, чуть не вслед
грозе той и губам тем тряским, впросинь
(с такими же смущённо и ушла,
посмеиваясь трём рублям в ладошку
прозрачную совсем:), когда, смела
(«Я меньше трёх, — шептала понемножку, —)
отважностью бездомной (не беру!..»),
вошла, переборов себя, — и руки
друг другу целовали поутру
увязшие до вешних вод друг в друге.