Он падает и: рвёт на шее дырку,
пытаясь хоть немного умереть,
он дышит в сутки раз, его за шкирку
таскают псы — он кость, он суп, он снедь,
он постепенно надевает платье,
но губ не красит — он лежит ничком,
расставив ноги, чувствуя пожатья
в причинном месте, в кулаке нагом
нож нарастает, ибо с псами проще:
их можно отогнать, обматерив,
а этих… óн Варфоломеем в нощи
смирит, но у полярной перерыв,
и день полярный хуже ожиданья,
он, может быть, всерьёз и насовсем
от нас ушёл бы, но решил: за дрянью
наступит что-то, что-нибудь, — и тем
твёрд и смердит, обманывая пулю.
Он падает, когда бежит, бог весть
куда и как, он на бегу сутулит
мотор в груди, — и дуре не уесть
его, пока бежит, хитрит, змеится.
Он не бежит — несётся, и настичь
его легко, но пуля — только жница
подачек и подарков, он же — дичь,
и он летит, он набирает скорость,
а пуля задыхается: не свист —
одышка, он не промах, смылся, спорость
подводит, впрочем: увлечён и ист,
он, сделав круг, сам догоняет пулю
и падает проворно, и дыру́
на шее рвёт, и долго караулит —
решил он так: от дуры не помру. 
