Корова, вглядывающаяся в море

К морю вдруг подобралась корова:
вышла утром завтракать в поля;
также в магазине хлебном злого
продавца зарезали, скуля:
«Водки-водки», утренние люди:
водки-водки нé дал он — вот и́,
а Анюта — добрая, Анюте
дать корове корок посреди
очереди не за водкой-водкой,
но хотя бы за вином-вином,
ничего не стоит: во всю глотку
чающих осадит: «Мне знаком
гуманизм, родные», — и к корове,
архаично тлеющей в полях,
на полях полынь-траву до крови
вместо молока на кренделях
клеверóв жующей: «Выплюнь это. —
И подол горбушек в лужу плюх. —
Извини, что лужа не согрета
солнышком, но свет вообще потух
в этой части прописной Вселенной»;
а полынь тянулась, и поля
в степь впадали, степью широченной
в луг впадали, ноги шевеля,
луг впадал в равнину, а равнина,
в пашни впав, влачилась и вела
за собой корову — гражданина
шара, а не нашего села
где-то на краю земного шара.
Так корова понемногу и́
к морю вышла вдруг. И это кара —
увести её от моря ли,
от себя ли, нá море ни разу
не бывавшей прежде, или от
пристального всматриванья глазом
нежным и огромным. Не идёт!..
.
На лице коровы волны, волны;
человечек рядом — молока
обожатель; влюблены, безвольны
существа сего материка.