Пристраивается, мирится, льстит
осенний человек наружной краске:
во что бы то ни стало прооктябрьски,
улащивая местный колорит,
нарядится и бродит: моросит,
а он, меня пугая, в счастья маске
.
холмится, если ветер тел вагон
сгоняет вправо или для рассева
взметает в выси, задувая влево,
роняет наземь, чтобы ветрогон
просил ещё, и ставит на балкон:
а ну-ка сам в неровности рельефа.
.
Меж золотым и алым всякий плащ,
исподнее под ним, кашне и шляпа,
кленовое всё-всё, и рябо-рябо
в окно глазеть, а ты глаза таращь
на этот маскарад, хоть он пропащ
и броского октябрьского крапа:
.
уж осень наступила, я в окне
кривлюсь, снося тарелочные всплески:
с оркестром в авангарде в медном блеске
октябрьский человек в мешок вполне
укладывается людьми извне,
из ноября, под траурные пьески.
осенний человек наружной краске:
во что бы то ни стало прооктябрьски,
улащивая местный колорит,
нарядится и бродит: моросит,
а он, меня пугая, в счастья маске
.
холмится, если ветер тел вагон
сгоняет вправо или для рассева
взметает в выси, задувая влево,
роняет наземь, чтобы ветрогон
просил ещё, и ставит на балкон:
а ну-ка сам в неровности рельефа.
.
Меж золотым и алым всякий плащ,
исподнее под ним, кашне и шляпа,
кленовое всё-всё, и рябо-рябо
в окно глазеть, а ты глаза таращь
на этот маскарад, хоть он пропащ
и броского октябрьского крапа:
.
уж осень наступила, я в окне
кривлюсь, снося тарелочные всплески:
с оркестром в авангарде в медном блеске
октябрьский человек в мешок вполне
укладывается людьми извне,
из ноября, под траурные пьески.