Ох, родина: на ней в июле зябко:
мозги, асфальт, мороженое, сталь,
всё плавится, а тёплое «оляпка»
(«смотри, смотри ж!»), о птичке в вертикаль
из зеркала, из глади свечкой в небо,
выныривающей, чтоб я «Смотри!» —
кричал и в «Наших птиц» лез не без гнева:
«Какой скворец, сорока!», изнутри
выстуживает хуже стужи — древо.
«Оляпку» не найдя с наскока и́
не доказав, в столбняк впадаешь слева:
что если?.. В русском инобытии
обычное же дело, вот и зябко:
«войны» нет — и оляпок тоже нет.
И впрямь, какие на Москве оляпки?
Уж лёд стоит. Уже так жарок бред.
мозги, асфальт, мороженое, сталь,
всё плавится, а тёплое «оляпка»
(«смотри, смотри ж!»), о птичке в вертикаль
из зеркала, из глади свечкой в небо,
выныривающей, чтоб я «Смотри!» —
кричал и в «Наших птиц» лез не без гнева:
«Какой скворец, сорока!», изнутри
выстуживает хуже стужи — древо.
«Оляпку» не найдя с наскока и́
не доказав, в столбняк впадаешь слева:
что если?.. В русском инобытии
обычное же дело, вот и зябко:
«войны» нет — и оляпок тоже нет.
И впрямь, какие на Москве оляпки?
Уж лёд стоит. Уже так жарок бред.
