Упахавшись, я снова маленький —
и босым по шмелиной тропе
от волжанки, в шмелях обвалянной,
обаянной их дружным «ж-ж-ж»,
к накрахмаленной роем крыжовенной
колкой заросли, от неё —
к совершенной картошке, диковинкой,
васильковым цветением, пó
разумению собирателей
чрез сопатки прошедшейся так,
что шмелиная шайка всей шатией
к этим грядкам пюре, оверштаг
совершив, порывается, шаркаю
разнотравьем, спеваясь с:
«Ж-ж-живость ж-ж-живности в это ж-ж-жаркое
солнце снизилась на басы».
и босым по шмелиной тропе
от волжанки, в шмелях обвалянной,
обаянной их дружным «ж-ж-ж»,
к накрахмаленной роем крыжовенной
колкой заросли, от неё —
к совершенной картошке, диковинкой,
васильковым цветением, пó
разумению собирателей
чрез сопатки прошедшейся так,
что шмелиная шайка всей шатией
к этим грядкам пюре, оверштаг
совершив, порывается, шаркаю
разнотравьем, спеваясь с:
«Ж-ж-живость ж-ж-живности в это ж-ж-жаркое
солнце снизилась на басы».
