Священная

В Уставе моей родины полгода,
когда ты вышел, а тебя мороз,
чернить непозволительно; рисково
срамить родной мороз. Сиречь сморозь
чего-нибудь о розе на морозе
(де, из пластмассы розе на гробу
тов. фюрера не станет дурно: впросте
они с морозом родины), губу
сексоты не раскатывают, это
расслышав, улыбаются — и всё,
не вяжут, запинав, 03-карета
до скорбной жёлтой дурки не всосёт,
не выплюнет тебя для испытаний
смирительных рубах, таблеток, мер
попроще, позабористей; не станет
сексотка спать с тобой: госпитальер
из шмары никакой, а ты, каналья,
насмешник, но не зим недоброхот,
священных русских полугодий, сталью
нас делающих: «Ну а что насчёт
священных русских полугодий, сладкий?
Когда выходишь дымом на балкон
дышать, их не ругаешь за припадки,
когда с балкона вносят эталон
ледового столпа, а не придурка,
с которым я полгода подло сплю?» —
«Люблю морозы страшно: крошат юрко
захватчиков французов. Вот к нулю,
винюсь, пренебрежителен: не русский».
Но вя́кни поперёк Устава, — и́
оттаивают наши под нагрузкой,
но рубят на футбольные мячи
торос зимоотступника. Полгода
динама цээску, а цээска
динаму забивает, и погода
подыгрывает их битью с мыска.