Это комната с поздней ночью;
в ней лишь стены вокруг постели,
а ещё тишина сорочья:
расшумится: «Вы надоели,
ми́лостисдáрь. Метаться, что ли,
вы пришли? — почивать и слюнки
на подушку ронять, сусоля
пряник дрёмы. А ну-ка, в лунке
поздней ночи без задних, мухой.
А ещё Человек Помятый…» —
И в два счёта, как вислоухий
щеня, тихнешь, и ночь с ферматой
слюнкой тянется. Это сладко.
Это комната острой боли:
голос с книжкой стихов с закладкой
перешёптывается, споря:
«Мне не нужен билет отсюда —
я и так помню всю страницу».
Где стаканы с водой, посуда?
Оступаюсь. Опять ключица.
в ней лишь стены вокруг постели,
а ещё тишина сорочья:
расшумится: «Вы надоели,
ми́лостисдáрь. Метаться, что ли,
вы пришли? — почивать и слюнки
на подушку ронять, сусоля
пряник дрёмы. А ну-ка, в лунке
поздней ночи без задних, мухой.
А ещё Человек Помятый…» —
И в два счёта, как вислоухий
щеня, тихнешь, и ночь с ферматой
слюнкой тянется. Это сладко.
Это комната острой боли:
голос с книжкой стихов с закладкой
перешёптывается, споря:
«Мне не нужен билет отсюда —
я и так помню всю страницу».
Где стаканы с водой, посуда?
Оступаюсь. Опять ключица.
