Окапываясь, Адик знает, что после попаданий никто никого не отрывает, мы — особенно, хоть обкричись, что тебе душно, как в могиле, и «мужики, вы звери», поэтому роет по-своему, с душой и планом, вкладываясь.
.
Во-первых, боковые ходы: много боковых ходов на десятки метров во все стороны света, кроме, сука, вражеской, ниже самой глубокой воронки, которую он видел; конечно, на карачках или по-пластунски, ибо одной лопатой, но воздуха бездна — из-за дыхательных отверстий на выходе: лежи, пережидай, ехидствуй…
.
…и, в-четвёртых, соси сушку: Адик, сука, не только пахарь, но и запасливый: у боковых ходов есть боковые ходы-склады, а в них: ситро, сидр, спирт, сушки, сгущёнка, тушёнка, космические супы, копчёные свиные рёбрышки и курево; кури шесть месяцев и пьянствуй.
.
В-третьих, не под себя: Адик предусмотрительный: у боковых ходов есть боковые ходы-уборные — да с отдушинами, а в полуростовых сортирах всё по-честному: баки для отходов, химикаты, чтобы добро не лежало, а вкалывало на укрывающегося: из твёрдого добра химия творит полусъедобные антрекоты, а из жидкого — пойло «Буратино»; спички от запаха, весёлые картинки и женские постанывания в наушниках для досуга.
.
Но ведь метель! Есть у неё одна подлость: вода пролилась — и в недрах, а эта заваливает по пояс, по шею, с головой; скрадывает, но и вусмерть засыпает. И все Адиковы боковые ходы — псу под хвост: залёг в ноябре, а к апрелю мумифицировался, задохнувшись под Новый год. Пробовали — многих недосчитались: «Такой-то, ау», — поверяет ротный, а мы отвечаем: «А он теперь, ваше благородие, Рамзес третий». — «Чего? А, понял». И только Адику вьюга аринародионовна, и только Адика метель не ломает; пробовали — как огурчик: живьём закапывали связанного в сугроб, а он всё равно выше нуля и, отлежавшись в блиндаже, начинает дышать; на Новый слепили из него снежную бабу и забыли, а он 3-го сам прикатился, но с зелёными соплями и сытый: мы ему котлету, а он: «Вам, пацаны, дарю». А мы ему о своём: «Ты, головастый Адик, лучше подумай, как роту от снега защитить». Уже в одной майке, хрупает сухарём и пожимает плечами: «Пацаны, обещаю».
.
В-четвёртых, красный уголок, оружейная и знамя, сука, полка в боковых ходах быть обязаны, а Адик забыл. «Адик, — умоляем его, — хоть Дюймовочку, хоть кого, но зафрахтуй, по доброй воле приведи и посели в своих знаменитых боковых ходах. И чтобы с койкой: пусть с панцирной сеткой, но с балдахином и чугунными сосновыми шишечками на спинках. А назовём этот боковой красным уголком». Адик настукивает на своих выдающихся передних зубах марш Мендельсона и обещает. «Туда же засунем винтовки и флажок. И тебе на два хода меньше копать». Дюймовочка его не манит: «Я только рою, пацаны», — но нам-то, но нам! «Адик, любезный, давай, а?»
.
«Адик!» — «А?» — «Икс на. Ты не забыл о бабе? хотя бы о медсестре?» — «Пацаны, я стараюсь, но рук не хватает». — «Старайся больше, Адик, а то мы вспомним, что ты Адольф. Ты же немец, Адик? Немец, что ли?» — «Я Ярополк, пацаны». — «А Адик почему?» — «Так вы же и назвали». Точно, мы, за характерные чувствительные усики, которые топорщатся, чуть ли не подрагивая, когда Адик гордится, играя с нами в блиндаже в «Очко» на раздевание, и седеют и опадают — когда мы пинаем его за хроническую отлучку Дюймовочки. Ну и память у роты. Девичья.
.
«Адик, бабу давай». — «Непременно. Скоро. Терпение». — «А в ухо, Адик?» — «Не надо, пацаны, мне сегодня опять в дозор, и копать до отбоя». — «Так нельзя, Адик. Ты отбился от рук». Мы бьём Адика по губам, надеясь отбить их до студня, чтобы Адик хоть раз сфальшивил, подавая в горн все 18 команд, и мы не пойдём в атаку, будем спать до отбоя, отправимся в увольнительную, сославшись на неверную дудку Адика, а он даже не плачет.
.
«Адик, что там с бабой?» — «Скоро порадую, пацаны». — «Адик, покажи руки». Адик выставляет вперёд заскорузлые пальцы с залежами ногтевой глины. «Опять не вычистил?! Вот какие должны быть пальчонки! — Мы суём ему под нос свои белые армейские длани с чужой кровью под два года не стриженными когтями. — Вот какие, Адик!»
.
Что же делать? — Известно что: изводить виноватого Ярика, этого несусветного голого, сука, землекопа. 
