Луноходы (ему немило)

Если спросить их: «Ну как вам? не тянет домой?»,
сделают жирные лица (от сущего счастья)
и жирным тоном (от переизбытка «бог мóй»)
вякнут гортанным своим (перерезав запястье —
чтобы поверил: поверил — не просто кивал)
голосом на горловом диалекте Мороза
(кратера-родины на): «Ну чего ты, амбал,
роза есть роза, Гертруда, бог мой, из навоза
тоже растёт и не хуже воняет, а тут,
о командир ИТЛ, санаторий с нарзаном.
Бог мой, начальник, пайком пересилен скорбут,
зуд лишь в паху пионера, а не в бездыханном
теле, в котором копаются щупальца из
Герберта. Бог мой, начальник, спасибо за норму.
Освобождает и лечит!» Бисую. На бис
«Áрбайт махт фрай», — подтверждают другие. Иному
труд перетрёт терпеливость, и он в один день
(был на разводе, дышал, а сейчас…) испарится.
Только не этот, в которого трепет продень,
гвоздь засадив ему в руку, покуда живица
течь продолжает, признается в подлинном: «Нет.
В вашем раю не притёрся ещё. Вы не бьёте —
а перинеум губами ласкаете вслед
за языком. Не привык. Мне немило. На мёде
я произрос, командир: луноходы, на Марс
сев, переехали всех, никого не оставив.
Я же из жести, во мне течёт лава, ваш фарс —
лепет. Даёшь долотом. И начните с суставов».