Один дома

Ищешь старое радио, чтобы унять Ничего.
Голоса глухарей в старом радио, найденном в банке
из-под воздуха подле одной, что, нырнув со стремянки
в пору Спаса вглубь кроны, промашкой своё естество
обругала, слезать отказалась и, яблочной пташкой
виновато себя обозвав, унеслась, чтобы фряжской —
.
фряжской стать, а не нашей, — визгливы, как гвоздь, в Никуда,
облепив полумухами рупор, токуют о детях,
на которых с рожденья кольчуга и каска, и в медях
их раззявые рты: рты заране полны, полнота
проездных медяков не явление — треба Харона:
наломавшись на вёслах, дурит, его блажь похоронна…
.
(Дети — все — от сто лет как пропавших в столетней войне.)
К чёрту радио, лучше Ничто под мой вой, чем сей русский.
Тишина в этом доме среди этих яблонь вприкуску
с этим беганьем мышьим на цыпочках, чтобы вовне
досыпáли со сластью, истошна. Но хвост у собаки
уже вторит дождю, а ему вторят всякие бряки.