Юрию
Леонидовичу
Наумову
1
Я идиот потомственный, работаю шутом,
Мой папа — гвоздь заржавленный, а родина — детдом.
Мой мама — рубль с дыркою, а бабушка — атас,
Рождён в рубахе с биркою: безног и косоглаз.
Живу с людьми на паперти, тяну один куплет:
«Мечтаю сгнить на Западе, подайте на билет».
Почтенное занятие, отличный коллектив,
И батюшка с понятием: драчлив, но справедлив.
2
Но тут случилось важное: за мной пришли менты.
Учтивые, бесстрашные спросили: «Это ты?»
«Чтó я? Не понял, дяденьки». — «К пиндóсам захотел.
Кончай блажить, горбатенький. Кранты тебе — расстрел».
Пытали, били сутками: «Ты родины позор».
А я губами вздутыми: «Мой папа — прокурор».
Прекрасная работа, отменный персонал,
Я вроде сдал кого-то — и смерти избежал.
3
Суд скорым был и праведным: влепили десять лет,
«Ты ж вроде незлопамятный!» — пролаяли вослед.
Как пятая колонна, я гнил на Колыме,
Меня любили кодлой, зато чинил начмед:
Сработал ноги свежие, раскрасил хохломой,
И я подумал сразу же: «Ну всё, пора домой».
Колония достойная, зэкá как на подбор.
Я зарубил конвойного и взял в побег топор.
4
Железка была впору: медведь один пристал,
Я кончил его сзади и долго запекал.
Протезы быстро стёрлись: я новые срубил.
Всё думал: «Вот попёрся… А вдруг не хватит сил?..»
Сил вправду недостало, пришлось варить топор:
Закуска не блистала, но я не из обжор.
Тайга зимой — конфетка, хоть слишком голоднá.
Но — чу: мотоциклетка! Блужданиям хана!..
5
Я идиот со стажем, пока дышу — живу,
Привык к другим пейзажам, где точно — не скажу.
Катаюсь в электричке — пою «На Колыме»,
В руках всегда табличка: «Я жив, но я в уме».
Хочу пойти учиться — знакомый вор зовёт.
А что если получится? Вдруг я не идиот?
Насупленная родина, гадливая страна…
На кой ей идиóтина, никто, без ног, одна… 
