Там, в вышине, в пространстве шеи,
гуляли пальцы по ложбинке,
без спешки, безо всякой цели,
ликуя от любой заминки:
проникшись волоском, плясали,
и эта джига будет сниться:
на цыпочках по орбитали,
как будто брáйлевская чтица,
прошлись, умляуты склоняя
на все лады и к компромиссу,
но родинки держались в стае
и только улыбались бризу,
сквозному ветерку коленец,
задравшемуся по изгибам,
и пальцы, даже заусенец,
вставали, задохнувшись, дыбом;
но вскоре проливался дождик, —
там, снизу, на приволье ситца,
другие пальцы сто одёжек
срывали, чтобы не возиться, —
и пятерни к щекам летели,
ручьи в запрудах запирая,
грибной венчался в акварели,
и снова расплывалась Майя…
Солёность слёз у моря выше,
глаза на солнце голубые,
от губ твоих слетает крыша…
Как жаль, что мы это забыли. 
