Как можно с голосом таким
взять и родиться!
Я подарю его другим:
очкам, страницам,
деревьям под дождём,
бессоннице, балкону,
мученью комарьём,
будильнику, вагону,
той, что сквозь сон бубнит
на каждой остановке
(когда молчит,
достойна по головке),
угрюмой улице, которою хожу,
её воронам и отборным лужам,
забытому зонту и мурашу
в его неравнодушии уклюжем
к дождинке, на которой прилетел
в моё заши́воротье, и его ворчанью,
велосипеду, потому что не сомлел
и добежал не мойкой, так катáньем
до осени и даже белых мух,
весне-красне и девам, вдруг проросшим
(включая зверски рыжих и толстух),
чтоб говорили: здравствуй, мой хороший,
мой первый встречный, где ты пропадал?
И я хотя бы начал улыбаться.
Ребёнок нашей тишины трёхгодовал,
не будь дурак, а то б я стал вступаться… 
