Придёт солдат, порежет вены, —
я подорожником взойду:
ему привиделись измены,
но он докажет правоту,
тупым штыком кромсая руку,
перекрывая боли течь;
чуть тлеющего трону: ну-ка,
не сметь, ошмёток гордых сеч;
взбегу по рубленому мясу,
росу из вечера возьму,
вопьюсь и подниму — не сразу:
придёт корова, скажет «му»,
оближет морду идиота,
меня пощиплет, «нет, не то»,
оставит рядом нечистоты
и пастуху вздохнёт в пальто:
там, это, некто в хаки ву́смерть,
а может, это, просто мёртв,
окопов нет, сиречь не бруствер,
солдат, где «дат» — наверно, морф;
придёт пастух, пинком построит
обросшего моим листом,
нальёт портвейна, и одною
бедой не станется кругом;
придёт пастушка и затеет
варить утроенный обед, —
я черемшою, чтоб сытее,
и щавелем пробьюсь вослед;
и запах супа между кóпен
домчит до самого села,
не зря ж я умер и прикопан,
спасибо, ма, что родила. 
